Видео
Поиск
Места начала водных войн можно найти, пожалуй, на каждом континенте, кроме, разве что, Арктики и Антарктиды, но наиболее ярким и наглядным является Междуречье, район Ближнего Востока между Ираком, Турцией и Сирией, по которому протекают главные реки региона – Тигр и Евфрат. Именно их воды и могут стать поводом для войны в недалеком будущем.
«Когда в Сирии и Ираке стихнут рев орудий и грохот военных барабанов,- пишет эксперт по международным водным ресурсам Набиль аль-Самман,- могут возникнуть новые разногласия. Их причиной будет вода. У Сирии и Ирака возникнут претензии к Турции, откуда текут Тигр и Евфрат…»
Несколько лет назад засуха и недальновидная политика властей спровоцировали на востоке Сирии, в долине Евфрата. В 2011 году они переросли в общенациональное восстание против центрального правительства, поддержанное Западом, Турцией и арабскими монархиями Персидского залива. Последовавшая за беспорядками гражданская война превратила водную инфраструктуру Сирии в развалины. Схожую картину можно наблюдать по другую сторону границы. На западе Ирака полтора десятилетия войн и смут, спровоцированных вторжением войск США в страну в 2003 году, имело примерно такие же радикальные последствия для этой страны. Несмотря на то, что большая часть бассейна Тигра и Евфрата располагается на территории Ирака, он находится в самом уязвимом положении поскольку зависит от соседей, которые могут оставить его без воды.
А вот Турции явно повезло, ее гражданская война обошла стороной. Пусть и относительные, но все же спокойствие и стабильность, особенно по сравнению с Сирией и Ираком, помогли Анкаре сохранить контроль над водными ресурсами региона.
Турция продолжает продвигать свой амбициозный Юго-восточный Анатолийский гидротехнический проект, состоящий из 22 плотин и 19 электростанций. По завершении он почти наполовину уменьшит объем воды, поступающий в Сирию и Ирак.
Проблемы, связанные с водой, накапливались в соседних странах десятилетия, но политические разногласия сводили на нет все попытки достичь компромисса за столом переговоров. Кроме споров из-за объемов воды, которые попадают в Сирию, Турция и Сирия давно ссорятся из-за притязаний Дамаска на юго-западную турецкую провинцию Хатай. Анкару очень сильно раздражает и поддержка, которую сирийское правительство оказывает курдам, борющимся за независимость.
Четыре десятилетия во второй половине прошлого века проходили бесконечные раунды переговоров по распределению воды между Турцией и Сирией. Слабый свет, казалось, забрезжил после 2000 года, когда к власти в Сирии пришел Башар Асад. Однако все опять испортили политические разногласия. Поддержка турецкими правительством повстанцев и оккупация районов на севере Сирии мешают возобновлению переговоров сейчас, когда правительственные войска при поддержке ВКС России добивают остатки непримиримой оппозиции.
У Сирии и Ирака тоже долгая и богатая история сложных взаимоотношений. Дамаск и Багдад тоже попытались в 1962 г. найти компромисс по Евфрату, который течет по их территориям. Переговоры продолжились в девяностые годы прошлого столетия. Однако после свержения президента Хусейна многое изменилось. Ирак пытался сохранить нормальные отношения и с Сирией, и с Турцией, но также, как Сирия, время от времени критиковал Анкару за регулярные удары по иракским курдам.
Доля Турции, считают в Анкаре, в воде Тигра и Евфрата должна быть больше, чем у соседей, потому что у нее более плодородные земли, которые требуют более интенсивного орошения. Турки любят сравнивать ситуацию с водой с нефтью: Турция контролирует воды Тигра и Евфрата так же, как это делают арабские государства Персидского залива в отношении нефти. После открытия в 1992 г. плотины Ататюрка, главного объекта Юго-восточного Анатолийского проекта, тогдашний премьер-министр Турции Сулейман Демирель образно прокомментировал ситуацию: «Вода, которая течет в Турцию из Тигра и Евфрата и их притоков – турецкая… Мы же не требуем от Сирии и Ирака делиться их нефтью… Они тоже не имеют права требовать от нас делиться нашими водными ресурсами».
Конфликт из-за воды настолько обострился к окончанию первого десятилетия XXI века, что в 2010 г. НАТО всерьез рассматривала возможность вторжения объединенных сирийско-иракских сил в Турцию, которая входит в Североатлантический альянс, с целью заставить Анкару делиться водой по справедливости. Сейчас вероятность такого конфликта, конечно, чрезвычайно мала, но сирийцам и иракцам от этого легче не становится. Как только жизнь в Ираке и Сирии начнет входить в более-менее нормальное русло, вернутся экономические, социальные и бытовые проблемы, в т.ч. и проблема дефицита воды. С учетом того, что и в Дамаске, и в Багдаде у власти шииты, им будет нетрудно договориться о союзе против суннитской Турции и попытаться лишить ее монопольного обладания водами Тигра и Евфрата…
В Африке водные войны могут вспыхнуть из-за Нила.
«Единственная причина, способная заставить Египет вновь вступить в войну,- неоднократно говорил в свое время тогдашний президент Египта Анвар Садат:- это вода».
Эту точку зрения разделял и Бутрос Гали, который до того, как стать генеральным секретарем ООН, 14 лет возглавлял внешнеполитическое ведомство Египта.
«Следующая война в нашем регионе,- предупреждал он,- произойдет не по политическим причинам, а из-за воды».
Сейчас, кажется, принильские государства, к которым относятся, кроме Египта, Судан, Эфиопия, Танзания, Кения, Уганда, Руанда, Бурунди, Демократическая Республика Конго и Эритрея, ранее неоднократно вплотную подходившие к войне из-за Нила, по крайней мере открыто не конфликтуют. Однако если принять во внимание глобальное потепление и рост температур, то можно легко догадаться, что спокойствие это очень хрупкое и что оно в любой момент может исчезнуть…
Еще одной «горячей» рекой считается Инд. В Пакистане уверены, что Индия «ворует» миллионы кубометров воды из Чинаба, притока Инда, в расположенном севернее пакистанского Пенджаба индийском штате Кашмир, а краденую воду использует для выработки электроэнергии на огромной плотине Баглихар. В Исламабаде эти действия считают нарушением договора от 1960 года, который регламентирует пользование водой в этом регионе. Начатые во второй половине 2008 года переговоры по урегулированию водной проблемы прервал захват гостиницы в Мумбае. Проблема с водой остается одной из многочисленных проблем между соседними странами, делающих границу между ними одной из самых опасных на планете…
Хватает споров и относительно вод Меконга, протекающего по Китаю, Мьянме (Бирме), Лаосу, Таиланду, Вьетнаму и Камбодже. Споры без особых успехов пытается решать Комиссия по реке Меконг (КРМ). В эту организацию, созданную в 1995 году, входят все страны бассейна Меконга, за исключением КНР и Мьянмы.
Меконговской «турцией», если можно так сказать, является Китай, который находясь в верхней части реки может значительно уменьшить поток воды за счет плотин в юго-западной провинции Юньнань, на притоке Меконга – Ланкане. Крупнейшей из них будет плотина Сяовань, которая после окончания строительства станет самой высокой плотиной планеты (292м).
На все опасения и упреки соседей Пекин неизменно отвечает, что строительство плотин в верховьях Меконга не нанесет никакого вреда государствам, расположенным в его низовьях. Мало того – оно им, утверждают китайцы, поможет, потому что будет регулировать поток воды, улучшит навигацию и защитит их от наводнений.
В планах КРМ строительство на Меконге и его притоках св. 100 гидротехнических сооружений. Эти большие планы несомненно помогут странам бассейна Меконга обеспечить себя электроэнергией, но отрицательно повлияют на жизнь 65 млн., а по прогнозам к 2025 г. 100 млн. человек, которые живут на берегах реки и полностью от нее зависят. Особенно тревожит местных жителей рыба, которой станет меньше и которой сейчас вылавливается в Меконге за год на 3 млрд. долларов.
Особенно сильно зависит от меконговской рыбы Камбоджа. Считается, что рыба из этой реки обеспечивает рацион среднестатистического камбоджийца по протеинам на 80%.
