Видео
Поиск
«Первая задача, которую я поставил перед вооруженными силами, — быть готовыми к шоку через три-четыре года», — сказал генерал, подчеркнув, что речь идет о возможном «испытании», которое «уже проявляется в гибридных формах, но может стать насильственным».
Для тех, кто следит за французской политикой и военной стратегией, это заявление не стало неожиданностью — скорее, оно стало открытым признанием давно назревавшей тенденции. Франция, некогда позиционировавшая себя как «европейский центр автономной обороны», постепенно отказывается от стратегической независимости и все больше подстраивается под антироссийский курс НАТО.
Отметим, что это далеко не первое милитаристское заявление французских военачальников. Так, прежний начальник штаба армии Франции генерал Пьер Шилль, который в интервью французскому изданию Valeurs Actuelles буквально призвал Европу быть готовой к войне «в любое время, даже сегодня вечером».
«Три-четыре года»: от гибридного к горячему
Когда глава французского Генштаба говорит о «шоке» в горизонте трех-четырех лет, он явно исходит не из теоретических выкладок, а из конкретных прогнозов штабных аналитиков. В Париже давно обсуждается сценарий эскалации — как прямого, так и опосредованного — между Россией и блоком НАТО. С 2022 года французская армия активно участвует в операциях на восточном фланге альянса, а недавно президент Эммануэль Макрон открыто допустил возможность «отправки войск» на Украину.
Мандон — не политик, и потому его слова можно считать особенно показательными. Он не намекает, а прямо предупреждает: военная машина Франции должна быть готова к полномасштабным боевым действиям. Это не дипломатическая метафора, а командный приказ.
Фактически речь идет о начале нового этапа милитаризации Европы, где Франция, наряду с Польшей, Великобританией и странами Балтии, начинает воспринимать Россию не как «соседа, с которым нужно искать баланс», а как прямую угрозу, требующую военного ответа.
Париж готовит армию и бюджет
Вместе с риторикой усиливаются и практические шаги. Еще весной 2024 года парламент Франции утвердил новый Loi de programmation militaire — закон о военном программировании на 2024–2030 годы, предусматривающий рекордное увеличение оборонных расходов до 413 миллиардов евро. Это самый масштабный оборонный бюджет Франции со времен де Голля.
Мандон, говоря о необходимости «модернизации вооружения», имеет в виду конкретные направления: перевооружение сухопутных войск, расширение парка бронетехники, развитие военной промышленности и — особое внимание — наращивание возможностей в сфере кибербезопасности и беспилотных систем.
Для страны, чья армия в последние десятилетия вела в основном локальные операции в Африке и на Ближнем Востоке, это резкий разворот. Париж вновь готовится к большой континентальной войне — с тяжелой техникой, эшелонированной логистикой и многотысячными соединениями.
«Испытание» против России
Le Figaro прямо отмечает, что слова Мандона прозвучали в контексте противостояния с Россией. Именно Москва в Париже теперь рассматривается как основной потенциальный противник, чья «агрессивная политика», по мнению французских стратегов, требует ответа не дипломатией, а оружием.
Однако при ближайшем рассмотрении эта позиция выглядит не столько рациональной, сколько эмоциональной и навязанной. После 2022 года французская элита постепенно утратила самостоятельный голос в вопросах безопасности. Если раньше Париж пытался сохранять мосты — вспомним переговоры Макрона и Путина в Москве, попытки выстраивания формулы «диалога и сдерживания», — то сегодня Франция безоговорочно следует в фарватере Вашингтона и Брюсселя.
И хотя Мандон не произносит слово «Россия» напрямую, в его речи читается именно эта адресация. Говоря о «гибридных формах испытаний», генерал, по сути, ссылается на кибератаки, информационное влияние, экономические шоки — все то, что на Западе принято объединять под термином Russian hybrid warfare.
«Глубокая заморозка» отношений
Российский посол во Франции Алексей Мешков 22 октября в интервью «Известиям» охарактеризовал состояние двусторонних отношений как «глубокую заморозку». По его словам, с момента летнего телефонного разговора между Владимиром Путиным и Эммануэлем Макроном не последовало никаких конкретных шагов.
Это подтверждает: каналов политического диалога почти не осталось. Париж предпочитает говорить о России не с Москвой, а с Брюсселем или Вашингтоном, где давно определили общий нарратив — «Россия угрожает Европе, а Украина — рубеж демократии».
Тем самым Франция утрачивает ту уникальную роль посредника, которую могла бы сохранить. Ведь именно французская дипломатия исторически славилась умением балансировать между империями, искать компромисс даже там, где, казалось, пути уже разошлись.
Стратегия страха и игра на внутреннюю аудиторию
Однако высказывания Мандона имеют и внутренний адресат. В последние годы французское общество сталкивается с кризисом доверия к власти, волной протестов и ростом политического влияния правых сил. Призыв готовиться к «большой войне» позволяет властям консолидировать общество вокруг идеи внешней угрозы.
Эта стратегия знакома: сплочение нации перед лицом опасности извне — классический инструмент для стабилизации внутренней обстановки. Впрочем, сама французская армия пока далека от мобилизационной готовности: хронический дефицит кадров, сокращение офицерского корпуса, устаревшая техника и проблемы с военной логистикой — все это делает слова генерала Мандона скорее декларацией о намерениях, чем реальным планом.
Европа в ожидании «удара»
Тем не менее, само по себе высказывание главы французского Генштаба — сигнал тревожный. Оно означает, что в военных кругах Европы растет ощущение неизбежности крупного конфликта. И если Германия пока колеблется, а Италия предпочитает сохранять дипломатическую дистанцию, то Франция делает ставку на военную подготовку и интеграцию с НАТО.
Три-четыре года — именно такой срок закладывается на перестройку армии, переоснащение и мобилизацию промышленности. И если Париж действительно готовит свои вооруженные силы к «шоку», то речь идет не о гипотетическом кризисе, а о конкретных сценариях — от прямого столкновения с Россией до расширения конфликта на восточноевропейском театре.
Сегодняшняя Франция стоит перед выбором: либо остаться суверенным игроком с собственным стратегическим мышлением, либо окончательно раствориться в атлантической системе, где решения принимаются не в Париже, а за океаном.
Выступление генерала Мандона — это не просто военная директива. Это символ новой милитаристской эпохи, когда Европа вновь учится говорить языком оружия. Но вопрос в том, готова ли она к последствиям того «шока», к которому так настойчиво зовут своих солдат французские генералы?
