Видео
Поиск
Сигнал, безусловно, адресный: Вашингтон демонстрирует готовность пойти на очередной виток эскалации, оставляя себе пространство для маневра — от «жесткого» согласия до затяжного торга за условия и гарантии контроля целей. По словам Трампа, он «как бы уже принял решение», но прежде намерен узнать у Киева, по каким объектам планируется работа и как именно такие возможности впишутся в общую стратегию.
Московская реакция не заставила себя ждать. Владимир Путин в воскресном интервью предупредил: передача украинской стороне Tomahawk разрушит наметившиеся позитивные тенденции в российско-американских отношениях. По сути, речь о сносе последней «мостовой фермы», удерживавшей двусторонний диалог от свободного падения — от каналов военных деконфликтов до хрупких контактов по стратегической стабильности. Кремль одновременно напомнил, что подобные решения имеют качественно иной — и куда более опасный — смысл, учитывая дальность и потенциальную ядерную оснастку семейства Tomahawk.
В Совете Федерации риторику Трампа сочли угрозой эскалации не только на фронтах СВО, но и в целом для системы европейской безопасности. «Думаю, господин Трамп понимает меру ответственности… И, скорее всего, “Томагавки” не попадут на Украину. Это будет тягомотина: спорить, доказывать, требовать гарантий. Гарантий не будет», — заявил первый зампред комитета СФ по международным делам Владимир Джабаров на видеомосте Москва — Минск — Астана — Ереван — Ташкент — Тбилиси на площадке МИА «Россия сегодня». Он же добавил: если поставки все-таки состоятся, ответ России будет однозначным и решительным.
Что такое Tomahawk, если отбросить политический шум? Это дозвуковая крылатая ракета большой дальности, изначально корабельного и подводного базирования, созданная для поражения стационарных высокоценных целей в глубине территории противника. Современный вариант TLAM-E (Block IV) имеет заявленную дальность порядка 900 морских миль (около 1 600 км), несет 1000-фунтовую (≈450 кг) осколочно-фугасную боевую часть, использует инерциальную и спутниковую коррекцию с рельефной привязкой (TERCOM/DSMAC) и допускает переназначение цели в полете. Последние модификации (Block V) модернизируют навигацию и связь, часть — под морскую целеуказку. Запуск возможен с кораблей/подлодок, а в сухопутном варианте — с армейского комплекса Typhon (Mid-Range Capability), который уже делали развертывания в Индо-Тихоокеанском регионе.
Ключевой технический и политический узел спора — носители. У Киева нет ни эсминцев с Мк.41, ни атомных субмарин. Теоретически «окном» мог бы стать наземный Typhon с ячейками корабельного ВЛС, приспособленный под Tomahawk и SM-6. Но передача такого комплекса неизбежно поднимет вопросы о составе расчетов, логистике, целеуказании и фактической степени вовлеченности США — от подготовки украинских операторов до постоянного «боевого конфигурирования» пуска, что Москва трактует как прямое участие. Не случайно пресс-секретарь Кремля подчеркивал «особую серьезность» темы именно из-за характеристик ракеты и ее ядерной совместимости в прошлых модификациях.
Параллели и российские ответы. По классу задач «аналогом» Tomahawk в российском арсенале считается морская КР 3М14 «Калибр» (оценочно 1 500–2 500 км), а также авиационная Х-101 (до ~3 500 км) — обе дозвуковые, маловысотные, с рельефной обводкой маршрута. Для театра европейской части России их дополняют оперативно-тактические «Искандер-М» (до 500 км для баллистических 9М723; комплекс также применяет крылатые 9М728/9М729) и морской гиперзвуковой «Циркон» (оценочно до 700–1 000 км), ориентированный прежде всего на поражение корабельных групп и отдельных наземных целей с повышенной устойчивостью к ПВО/ПРО. В случае реального появления Tomahawk у Киева логичная контрмера — приоритетное поражение площадок пуска и узлов управления/разведки, а также наращивание эшелонированной ПВО на вероятных маршрутах подлета субзвуковых КР.
Какова позиция Москвы формально? Она проста и последовательна: поставки дальнобойных средств поражения Киеву — это шаг к «качественно новому уровню» втягивания США в конфликт, размывающий рубежи, отделявшие прокси-поддержку от прямой вовлеченности. И даже если в Вашингтоне избрали тактику «условного согласия» с запросом на «список целей», сама рамка разговора — про уязвимость глубинной территории России и соответствующее право Москвы считать любую площадку подготовки/запуска легитимной целью. Такого рода решения, подчеркивает Кремль, неизбежно ударят по каналам российско-американского диалога и по остаткам доверия.
Почему Трамп делает такие заявления именно сейчас? Причины, вероятно, многослойные.
Во-первых, внутриполитический баланс. Белому дому нужно одновременно демонстрировать «твердость» по российскому направлению и дистанцироваться от открытой эскалации, которую не поддерживает часть электората. Формула «пока не увижу цели — не подпишу» позволяет держать «ястребов» мотивированными, а «осторожных» — успокоенными.
Во-вторых, торг на два фронта. С одной стороны — давление на Москву с целью выбить уступки по рамке стратегической стабильности, режимам контроля вооружений и потенциально — по правилам игры на энергетическом/санкционном треке (хотя бы в обмен на формальные «ограничители» дальности/целевых задач). С другой — дисциплинирование Киева: Вашингтон явно хочет видеть большую прозрачность и синхронизацию ударов с собственными политическими целями, дабы исключить шаги, которые могут «перегреть» конфликт и сорвать любые будущие переговорные конструкции. Косвенным подтверждением служит сама постановка вопроса Трампом — «покажите, что вы будете делать с такими ракетами», — и осторожные брифинги о рисках эскалации.
В-третьих, внешний контур. Дискуссия о Tomahawk — это сигнал и европейским союзникам. Вашингтон проверяет, насколько столицы ЕС готовы наращивать плечо дальнобойных средств, в том числе через механизмы «покупка у США — передача Киеву», и где пройдут красные линии НАТО в случае ответных действий России. В этом смысле сама «подвешенность» решения уже работает как инструмент давления — и на Москву, и на Киев, и на европейцев.
Наконец, практический аспект: даже если предположить политическую отмашку, превращение Tomahawk в «украинский ресурс» упирается в инфраструктуру пуска, интеграцию разведданных, связку с целеуказанием и в вопросы присутствия американских специалистов. То есть риск для США здесь не только политический, но и операционный. И именно это — еще один аргумент в пользу сценария «затяжной тягомотины», о которой сказал Джабаров: бесконечные обсуждения, «условные согласия», требования гарантий, а на выходе — ни да, ни нет.
Вывод очевиден. Уже сама публичная «примерка» Tomahawk к украинскому театру повышает ставки и ведет к дальнейшему размыванию предсказуемости конфликта. Москва называет это прямой дорогой к разрушению остаточного доверия в отношениях с США и обещает «жесткий и однозначный» ответ в случае реальной передачи. Для Вашингтона же дилемма в другом: любой шаг, выходящий за рамку прежних поставок, неминуемо потребует большей сопричастности — а значит, большего риска и большей ответственности. Пока Трамп предпочитает держать паузу, играя на поле неопределенности. Но геополитика, как и баллистика, не терпит пустот: чем дольше обсуждают «возможность», тем сильнее растет напряженность и деградирует архитектура безопасности. И Россия, в отличии от западных партнеров, в такие игры не играет.
